2013. МЫ НЕ ЖЛОБЫ. ЖЛОБЫ НЕ МЫ.

Я верю в знаки, в совпадения и в случайные встречи. Вернее в то, что случайная встреча может получить неожиданное продолжение. Но прочь предисловия.

11 сентября поездом Луганск-Киев, я отправляюсь на 20-й, юбилейный Форум издателей. К нам в вагон подсаживаются два колоритных человека, чистые типажи: молодой юноша – стройный, атлетического телосложения, в наколках и без передних зубов, его спутник – такой же беззубый, пожилой, с глубокими морщинами на пролетарском лице, рабочими ладонями и характерными жестами из разряда «пальцы веером». Сначала мне подумалось, что эти двое возвращаются домой из мест не столь отдаленных. Но путь в столицу не близок, познакомились, разговорились. Попутчики оказались шахтерами. Позже к разговору присоединился геолог из соседнего купе. «Что ты делаешь для моей Украины?», – интересовался шахтер Григорович у геолога? «Почему мы так плохо живем?» – недоумевал он? «Почему нас не уважают?», – задавался он риторическим вопросом. И не получая желаемых и понятных ответов пускался в длинные и путанные рассказы о том, как это когда 20 лет каждый день на 1 км в глубину, а потом на 5 км в сторону, когда эта масса над головой готова обрушиться и «схлопнуть» как муху в один миг, и когда каждый день, как последний.

Когда я работала в информационном агентстве, наше агентство еженедельно получало рассылку от Госнадзорохрантруда с печальными известиями о состоянии дел на шахтах области: «погиб», «покалечился», «обгорел», – слишком часто было написано в этих сводках. Действительно, по официальной статистике за каждым добытым миллионом тонн угля стоят две загубленные шахтерские жизни, и около пятидесяти обгоревших, покалеченных и раненых шахтеров.

С нашими попутчиками мы попрощались в Киеве, и как пел Макаревич, «каждый пошел своею дорогой, а поезд пошел своей». Уже во Львове, я побывала в ресторации «Сало» на презентации гоп-арта, картин изображающих гопников, и снова вспомнила своих соседей по купе. Читать полностью

Crystal ship

Саше Пушкину


В нашем промышленном городе, в колыбели Донбасса,
Где, как сказала премьер,
Шахтер — престижная мужская профессия,
Мой отец — философ и флибустьер,
Только такой и может вырастить принцессу.

Стащив у него пол-корабля,
На бревне в подворотне,
Я затягиваюсь, и земля
Раскрывает свои горизонты.

Рядом со мною мой мальчик
Из параллельного класса —
Двоечник, джентльмен удачи,
Юн и особо опасен.

Зовут его Саша Пушкин,
Глаза темны его, как антрацит,
Мы с ним в одних наушниках,
Наш crystal ship несется на риф!

В пьяной драке в какой то пивнушке
Сашка будет убит…

Не найдут виноватых.
Не будет Дантеса.
И мгновений чудных не будет.
Поплачет его принцесса и позабудет.

Век Носферату

1.
Страшнее чем нож в бок,
Когда на тебе Он взмок,
А для тебя – лишь долг.

И больше нет сил терпеть,
А Он рычит, как медведь,
И кажется, лучше б смерть.

И впору бы вслух завыть,
Как на болоте выпь:
Где Бог, что нас всех простит?

Но Бог спит.

2.
Ласточка залетела в мое окно,
В четверг, в 5 утра, сквозь сон
Я слышала лопотание крыл:
Фр.Фр.

Форточка моя высоко,
Створки открыть нелегко,
Они заклеены скотчем.

Словно Дюймовочка,
Я чувствовала кожей
Ласточкину беспомощность
И обреченность.

3.
Сам Он огромный,
И хуй, как молоток отбойный,
Он меня по-стахановски:
Свыше нормы,
Будто тело мое – порода.

Я люблю оперу,
А Он обожает порно.

4.
Знаешь, как я была сделана?
На одеяле марселевом,
Мамино тело пело все,
Отец наполнял его семенем.

Под музыку Генделя.
И виделось небо им.

5.
Он чокнутый,
Татуировано плечо,
Обведенные черным, очи, —
Бездонны.

Он вечно голоден,
Как будто
Не женской грудью,
А соском
Большого террикона
Вскормлен.

6.
Лети, моя птаха,
Отдайся свободе,
Лети, моя птаха,
Я остаюсь в Краснодоне,
Мой нежно любимый давно
Похоронен в Болонье,
В эпоху барокко,
А здесь все пропахло совком
И потрахано молью.
И все же Европа.
А значит свободной
Быть модно.

Лети, моя птаха.

7.
Каждый день он опускается в шурф.
Там уже не живут.
Не размыкая губ,
Натягивает респиратор.
Он под землею, как труп.

Нет. Носферату.

8.
Мой Фаринелли,
Я от тебя беременна.
Не от тебя, верно,
Ты же не человек,
От голоса твоего запредельного,
Влетевшего птахой сверху
Ко мне, в 5 утра, в четверг.

9.
Отмылся от черного золота
Обжигающей водкой,
Заел моей плотью,
Запил моей кровью…

А после с азартом забойным:
-Будет сын? Значит, будет шахтером.

10.
Так уже не поют.
Божественное сопрано.
Напрасно старался Глюк, —
Кончился век кастратов.

Длится век Носферату.

Эпилог
Покоившийся с миром
Глубоко,
Мой Фаринелли – Карло Броски
Был эксгумирован
И взят под микроскоп.

Разъять хотели дивный микрокосм,
Чтобы понять Его небесный голос.