1
Во дни скитаний, тягостных раздумий
О мой язык – источник рифм и нег,
В игристом замочу его в вине
И гимнастическим отдамся поцелуям,
Чтобы потом, отчаянно рифмуя,
Развлечь тебя, читатель. На спине
В постели с книгой вспомни обо мне.
Я обхожусь со словом как и с хуем:
На языке его искусно повертев,
Я вдохновляюсь, – и сонет написан.
Его герой не раз бросал всем вызов, –
Развратник, сумасброд и либертен.
Мой стих о самом грязном из Маркизов,
И, безусловно, милый, о тебе.
2
Росла в плену я ценностей мещанских,
Хотела замуж, и растить детей,
Но будет кровь разбавлена шампанским,
И скажешь ты: в чём мне прийти к тебе,
В рубахе, как Распутин, ярко-красной,
Как Маяковский – в кофте пожелтей,
А может, как Маркиз де Сад, надеть
Рубашку кружевную с мушкой шпанской
На рукаве? Был мною сделан выбор,
Как водится, не обошлось без драм,
Опасных связей и прекрасных рифм,
Которые иным не по зубам,
Но если бы заговорил мой клитор,
Он лучше бы об этом рассказал.
3
Как раньше, балом правят моралисты,
Развратники скрываются в тени,
Хотя порою это всё одни
И те же люди. Доля риска
Есть в том, чтобы носить публично нимб,
Но стоит лишь от глаз чужих укрыться,
Снимать его, как юбку и штаны.
Не раз так поступали мы,
Но не Маркиз, и этим он мне близок.
Я не могу де Сада не любить,
Любовью платонической и чистой.
О нас тобой не будем говорить.
В моём шкафу – скелет и дилдо
И парочка потёртых нимбов.
4
Маркиз де Сад приветствовал свободу
На баррикадах и свободный нрав,
За это мог остаться безголовым,
Но бог сберёг, он казни избежал.
Давно известно, что народу
Нужны для счастья бутерброды
И плюс трансляция кровавых драм, он-лайн,
Но знал маркиз, что есть ещё и порно,
И был он трижды прав!
Покуда не пришла карга с косою,
Ты философию свою представь достойно.
Пусть не доклад, так снаф и хард,
Нет кафедры – пройдёт и будуар,
Чтоб не было мучительно и больно.
5
В наш век Маркиз дни коротал бы
Не в жёлтом доме Шарантон,
Куда судьбой был осуждён,
А отдыхал бы от трудов на лаврах,
В глазах потомков был оправдан,
Но и другой итог не исключён.
Жизнь тем и хороша, что не дает гарантий.
Передо мной теснённый том –
Ко дню влюблённых – твой подарок.
В нём сохранилась до сих пор
Исписанная с двух сторон,
Твоя закладка:
«Жизнь – это драма, и её
Мы назовём: «От валентинки до десадки».
6
Не раз Маркиз вечернею порой,
Разлютовавшись не на шутку,
Как сидорову козу проститутку
Порол
И счастлив был. Ты вскидываешь бровь,
С намёком: мы не лютик с незабудкой,
И я давно подозреваю смутно,
Какая там любовь – оксюморон,
А может, химия, от взрывчатых веществ,
Которыми тела нам начинили,
Мы не учли, и в школе не учили –
У нас с тобой была б не жизнь, а жесть.
Увы, нельзя всё время есть
Лишь огненный и нестерпимый чили.
7
Прощай мой друг, я снова становлюсь
Добропорядочной и скромной недотрогой,
Всё в прошлом, я сегодня для другого
Постель стелю.
Не то чтобы тебя я не люблю,
Но вот черта, за этою чертою –
Другая жизнь (Чёрт подери! А может, Слава Богу!
Нет, всё-таки три раза поплюю
За левое плечо). В ней каждый день расписан:
Я снова замуж и растить детей.
Ты спросишь: «Был ли смысл?»
Отвечу: «Нет».
Так и Маркиз прожил, метая бисер,
А под конец просил рассыпать желудей.
8
Искусство вечно – это факт,
Так, например, в воде не тонет
Произведение Мадзони,
А рукописи не горят.
И я беру свою тетрадь,
Шучу – я набираю в ворде,
Строкой стараюсь стихотворной
Я должное тебе воздать,
Мой друг, Маркиз, мой вдохновитель,
Мой неизменный супер-стар,
Пока в славянском алфавите
Есть место для моих забав,
Но острословы говорят: «Хоть Бодрияр ты,
Хоть де Сад, – тебя проглотит вечный симулякр».
2009