Вновь крылья мои перебиты, совсем перебиты,
Я падаю в пропасть,
Как в шахту бездонную лифта,
И голос
Срывается, будто по связкам бьешь бритвой,
В холодном поту и ознобе,
Как в пляске неистовой Витта,
Как в битве,
В которой, заведомо ясно, что буду убита,
Но губы мне кривит улыбка.
Светла, снисходительна,
Неистребима.
Мне седина твоя горит как боль
Не скрытая притворством,
Нежданно рано проступает, исподволь,
И остается.
А я в тревоге нежно проведу
По волосам пугливою ладонью,
Чтобы на радость или не беду
Навек соединиться с твоей болью.
Что же ты плачешь и плачешь, мой маленький дождь,
Слезы свои неуклюже размазав по крышам?
Тополь уже облетел. Он нескладен и тощ,
Словно мальчишка со связкой тетрадок под мышкой.
Что же ты плачешь? Все будет у нас хорошо.
Я вот не плачу. Ни вздоха, ни крика, ни стона.
Хочешь, откроюсь тебе, у меня под плащом
Боль моя – рыжий голодный лисенок.