Как-то моя дорогая Настя подарила мне свою картинку. На ней была птичка и надпись «Пришла весна петь о любви»! И эта фраза сразу пришла мне на ум, когда я услышала новую песню Зверобоев на мои стихи «Если бы» (Музыка: Дмитрий Сосов). Я писала эти стихи в Москве в момент отчаяния. А песня получилась легкая и светлая!
Зверобой — «Если бы» (слова Е. Заславская, музыка Д. Сосов )
Солнце в ветвях.
Одинокая птица на ветке.
Вьется дорога, как черная лента
Средь белых снегов…
Если это любовь,
Тогда почему безответна?
Или может планета
Споткнулась,
Спеша на неведомый зов,
И рассыпались звезды,
Попадав с холодного неба,
И впадает дорога в туман,
Как река в океан,
И не видно ни зги,
Только ясно одно,
Что не нужно ответа,
Если это любовь.
Знаешь, что такое поэзия?
Это ночью со своего балкона
Заметить созвездие Ориона
И на правом его плече
Звезду Бетельгейзе.
В моей Новороссии,
Где всё так неясно,
Где будущее — туманность,
А прошлое поломалось,
Где гуляют ночные волки
И контрабасы
Прячут нал и обрезы,
Это все что у меня осталось:
Пуля, лира и звезда Бетельгейзе.
В моей Новороссии,
Не нанесенной на Google Карты,
Где всё так просто,
И так понятно,
Где полевые командиры
Отправляются в космос
На лифте,
Где терриконы безумия
Страшнее чем у Лавкрафта,
Здесь есть место
Для подвига и для мести.
Наведи свой зум —
Поглядим на звезду
Бетельгейзе вместе,
Мой команданте!
Когда же она взорвется,
То вспыхнут в небе два солнца!
Потому что таким, как мы,
Одного мало!
Отец говорит: он тебя не достоин!
Отец говорит: тебе нужен новый эгрегор!
И небо становится чёрным от боли,
И фебова колесница
Проносится мимо.
И сердце моё каменеет.
Милый!
Мы стали другими.
Война нас разводит…
На жертву,
На подвиг,
На новый эгрегор.
И Бог, словно мох,
Прорастает сквозь рёбра
Обстрелянной церкви,
И Бог, словно снег,
Покрывает разбитые брёвна
Донбасских селений,
И северный ветер
Приносит нам вести
Про красные звёзды,
И между нёбом и небом
Рождаются новые песни.
Милый!
Война нас разводит,
В земле растворяется кровь —
Всё становится прахом.
И новый эгрегор
Восходит на сломе эпохи:
Правда, как мох,
Прорастает сквозь рёбра
Обстрелянной церкви,
Правда, как снег,
Покрывает разбитые брёвна
Донбасских селений,
И северный ветер
Приносит нам вести
Про красные звёзды,
И между нёбом и небом
Рождаются новые песни.
Милый!
Война нас разводит!
И между нами теперь
Расстояние, люди и время,
Слово живых и молчание мёртвых
И новый эгрегор.
Новороссия гроз,
Новороссия грёз
Не дойти, не доехать!
Вот она, будто мох,
Прорастает сквозь рёбра
Обстрелянной церкви,
Вот она, будто снег,
Покрывает разбитые брёвна
Донбасских селений.
И северный ветер
Приносит нам вести
Про красные звёзды,
И между нёбом и небом
Рождаются новые песни.
Отец говорит мне:
Не верь, не проси, и не бойся!
Для таких балерин, поэтесс и разбойниц
Ни покоя, ни воли, ни счастья
Не бывает под солнцем!
Так что, доця,
Не плачь понапрасну,
Ведь если смотреть
Философски,
То сердце не каменеет,
Оно превращается в
Stein der Weisen.
Найди себе новый эгрегор.
А я отвечаю: ты помнишь,
Что пел нам Джон Леннон:
Только любовь.
И отец говорит: «По-любому,
Елена».
Если бы можно было
Надеть на сердце смирительную рубашку,
Спеленать, убаюкать, будто дитя,
Чтобы оно не билось, не звенело, как куранты на Спасской башне,
При одной только мысли, что я увижу тебя!
Чтобы оно не вгрызалось в крепкие рёбра
Будто пойманный дикий зверь,
С одним желанием вырваться на свободу
И под твоей рукой замереть.
Если бы можно было выдернуть детонатор
Из бомбы, запертой в клетке грудной,
Или уехать подальше, чтоб не узнал ты,
Никогда, никогда, никогда не узнал ты,
Как накрывает взрывной волной.
зы: иногда ломишься в дом, стучишь в двери, заглядываешь в окна, прикидываешь: а что если через дымоход или через подвал, и кажется так тебе туда надо, а вдруг оказывается, что и дом-то не твой, и город вообще чужой, а так как в Иронии судьбы, если и бывает, то уж точно не с нами. И зачем тогда все это было, не понятно.
По кругу, по кругу, по кругу,
Нет, лучше по радиусу,
И в тонкой, как лезвие бритвы реальности
Мы сталкиваемся,
И нет вариантов не сбыться друг в друге,
Как не оправдывайся.
Любовь не приемлет
Ни срока годности,
Ни срока давности.
Она измеряется верностью,
Чаще предательством,
Но с точки зрения вечности,
Все равно не заканчивается.
Вот в центре зрачка,
Будто в центре мишени,
Мое отражение.
В пространстве стиха
От прощания сразу к прощению,
С улыбкой нелепой,
Что если
Измена
Лишь изменение?
А значит мы снова
С тобою продолжимся.
Ты веришь, что слово есть Бог,
Я грешу словотворчеством,
И если б ты мог
Ты б меня уберег
От небесного зодчества.
Но только любовь
Не приемлет условий,
И прочих условностей.
Я не люблю объяснять стихи. Мне всегда кажется, что текст содержит всю информацию, необходимую читателю, ну, или не информацию, а магическую формулу, произнеся которую читатель либо перенесется в пространстве и времени в прошлое, заглянет в будущее, или же опираясь на собственный опыт сможет пережить то, что чувствовала я в момент написания стиха.
Но это стихотворение особенное! Оно не только о творчестве и любви в широком смысле, оно имеет в основе вполне конкретную жизненную ситуацию (когда б вы знали, из какого сора….).
Надеюсь, адресат не поймет буквально сие сочинение, не воспримет его, как руководство к действию, а лишь как попытку объяснить, что я чувствую. К сожалению, я вынуждена сделать эту приписку, чтобы оставить ситуацию в русле литературного сюжета, а не в жизненном коридоре возможностей. Теги не ставлю. Герои сами себя узнают.
И еще, я думала проиллюстрировать стихотворение одной известной картиной, но этот текст сам по себе своеобразный экфрасис. Кто угадает о какой картине речь?
Марсий, вызови Феба!
Марсий, того ли ты вызывал
Ристаться на флейтах?!
Бога вызови моего —
Прекрасного Феба!
Он требует полной самоотдачи,
Чтобы не чуя почвы,
Под сбитыми в кровь ногами,
Днем ли темною ночью
Дойти до предела,
До края!
Марсий, вызови Феба!
Он требует полного отреченья,
Чтобы не зная страха,
Стыда за несовершенство
Забрезжилось под рубахой
Свечение
Сердца!
Марсий, вызови Феба!
Он требует полного возгоранья,
Ты осознаешь не сразу,
Что можно выйти за рамки
Только
На пике экстаза!
Марсий!
Вызови Феба!
Он требует полного поклоненья,
Но все же будь ему равным,
Попробуй коснуться неба,
Воплем своей гортани,
Стань продолжением флейты!
Марсий!
Вызови Феба!
Может тогда поймешь ты
Скудным умом сатира,
Как вытащит нож он из ножен:
С ним я
Словно без кожи,
Совсем без кожи,
Чувствую красоту и уродство
Этого мира!
Марсий, вызови Феба!
Я как оленёнок-подранок,
и нет сил вставать, и
из раны
всё каплет и каплет
пурпурная кровь.
Мне так одиноко,
ты так далеко, и
рядом
нет никого, кто
залижет её языком.
В недрах города, где все продается
и все покупается,
где птицы в клетках,
цветы в оранжереях,
голоса в телефонах,
родилась моя надоба в тебе,
даже не надоба, а нужда,
даже не нужда, а необходимость,
острая и неудобная,
как все запретное,
болезненная и стыдная,
как все запретное,
мучительная и манящая,
как все запретное.
И я сдалась.
Стальные поезда несутся по цветным веткам метро,
люди, опутанные проводами, глядят в экраны,
а я представляю,
как птицы покидают клетки,
как цветы прорастают сквозь преграды,
как голоса вырываются на свободу.
И в бесконечном вавилонском шуме
я стараюсь расслышать твой голос.
Ночь.
Несмолкаемый звон сверчков.
И всё что хочу я: упасть ничком,
уткнувшись в твоё плечо
и ощущать, как дыханье твоё горячо,
и ещё,
как губы твои горячи,
и как сердце твоё стучит.
Август раскинул небесный щит,
падают звёзды, и Бог не спит,
ловит, как бабочек, их сачком,
беда обернулась серым волчком
и за бочок ухватить норовит.
Милый, мой милый,
приспи меня,
до наступления нового дня,
песенку спой, поцелуй, приголубь,
я не могу без тебя уснуть.