КРОВЬ В ЧЕРНИЛАХ: как украинские писатели видят будущее своей литературы

Друзья из Европы прислали ссылку на статью украинского писателя Леся Белея «Чернила и кровь: как изменилась украинская литература с 2014 года?». Статья вышла на английском языке на сайте «Евроньюс. Культура» 9 марта 2022 года в день рождения украинского национального поэта Тараса Шевченко.

В статье Белей описывает события начала войны Украины с Донбассом, как начало русско-украинского конфликта. Он оперирует такими клише украинской пропаганды как российская агрессия, оккупация, аннексия Крыма.  

Российская армия зашла в Народные Республики лишь в день Z – 24 февраля 2022 года, но украинские пропагандисты и писатели, все эти 8 лет упорно называли войну ВСУ (вооруженные силы Украины) с народным ополчением Донбасса борьбой против российской оккупации.

В своей статье Белей восхваляет тех донбасских писателей, которые поддержали Украину, переехали в эту страну, перешли на украинский язык и все эти годы писали книги о героической борьбе украинской армии с российскими оккупантами.

В статье упомянуты следующие авторы: Сергей Жадан, Любовь Якимчук, Владимир Рафеенко, Станислав Асеев и Сергей Лещенко.

Белей сказал несколько слов и о поэтах Донбасса, оставшихся в Республике: «Только несколько украинских писателей решили поддержать российскую сторону. Например, часть литературного кружка «Стан» из Луганска эвакуировалась на подконтрольные Киеву территории, а поэты Елена Заславская и Александр Сигида остались в Луганске и стали поэтами «республики». Трудно сказать, каковы были главные мотивы – уязвимость перед пропагандой или, может быть, стремление стать топовыми поэтами «молодой республики»…».

 Что ж, как топовый поэт молодой республики расскажу, что повлияло на мой выбор: Читать полностью

Настя, приезжай. Поэтические этюды

*

Эта история не про любовь, хотя есть в ней и  любовь, и не про войну, хотя есть и война, и не про расставание,  хотя и этого предостаточно. Всё-таки эта история о том, что объединяет людей, несмотря на расстояния,  время, границы,  войны, конфликты, страхи – она о счастье творить и видеть красоту. Это очень личная история про мою дорогую Настю.

 Луганск, 2014 год

 *

В сентябре 2014 года я вернулась в Луганск. Как только появилась первая возможность приехать. Дом мой был изуродован после артналёта. В квартире валялись осколки  снарядов  и стёкла разбитых окон. И хотя город отстояли, со дня на день ожидался новый штурм.  Целые районы ещё долго оставались без электричества и воды. Предприятия не работали. Еду выдавали по талонам. 

Я приехала сама.  Папа мой был на фронте. Мама осталась в Лисичанске вместе со старшим сыном. Дочка моя была со своим отцом и его новой семьёй. 

Осень. Одиночество. Война. Но несмотря ни на что, я осталась в этом городе.

Настя, приезжай!

Дорогая Настя,
Если бы ты только приехала в этот город и увидела его!
Он как птица с перебитыми крыльями.
Он как самолёт в крутом пике.
Он как человек с распахнутой снарядом грудью.
И в горле становится ком,
И мысли путаются,
И в глазах солёное море.
Но я всё равно тебе пишу,
Чтобы ты хоть на миг увидела его лицо,
Постаревшее за одно лето войны
На много лет.
Дороги изрыты воронками.
Провода висят, как оборванные струны.
В стенах домов пробоины.
Открытые раны –
Пространственно-временные проломы
В прошлое, в мирное время.
Во время, когда
Мы были счастливы,
Мы были вместе,
Мы были…
Помнишь, как мы катались на велике,
Обгоняли маршрутки,
А люди махали нам из окон?
Помнишь, как мы писали картины,
И писали стихи,
И писали признания?
Ты написала на моей двери:
Дай сердцу волю –
Заведёт в неволю.
Моё сердце блуждало.
Моё сердце блудило.
Моё сердце заблудилось.
И никак не вернётся домой.
В моём доме без стёкол холодно,
Зато звёзды заглядывают прямо в квартиру,
Попить чайку со сгущёнкой.
Кошки возле домов сбились в стаи,
Вороны в парках кричат так,
Что слышно за километр.
Собаки-бродяги
Не боятся людей,
А как и люди боятся обстрелов.
Свечки и спички стоят дорого.
Мясо стоит дорого.
Молоко стоит дорого.
Но есть вещи совсем бесценные.
Люди говорят друг другу: «Здравствуйте!»
И это приветствие обретает старый смысл,
Давно утерянный и затёртый.
Я знаю, что если я сегодня не отправлю тебе письмо,
Завтра может не быть света,
А может и меня не быть,
Но засыпаю я всё равно счастливой.
И только по утрам мне все ещё хочется плакать.
Настя, приезжай!

*

Это стихотворение опубликовано в моем поэтическом сборнике «Год войны». Команда из Брянска, Вика Волкова и музыкант Алексей Космический, положили это стихотворение на музыку. Вика читает его, а Алексей играет на тональном лепестковом барабане со смешным названием глюкофон. Получилось красиво. Вот только  финал стихотворения музыканты заменили  на противоположный: «Настя, не приезжай»!

А она и правда так и не приехала. Читать полностью

Анатолий Ульянов: ПОЭТ И СТАДО

Друзья, мое участие в Дебатах в Харькове вызвало много шума в сми и социальных сетях.  Было много яда, но я бы хотела разместить на своем сайте высказывания тех людей, мнением которых дорожу, ведь они повлияли на мое творческое формирование, не смотря на то, что в жизни они являются антагонистами по многим вопросам.

Анатолий Ульянов: ПОЭТ И СТАДО

Украинский поэт Сергій Жадан пригласил на культурную конференцию в Харькове поэтессу Елена Заславская, которая является “членом союза писателей ЛНР” со всеми вытекающими отсюда идеологическими последствиями. Ни патриотическая истерия, ни политическая конъюнктура не помешали Жадану поступить так, как поступил бы всякий неравнодушный к судьбе своего общества человек культуры – создать в условиях войны пространство диалога.

Нация такой Европы, однако, не поняла, и теперь травит Жадана за предательство и скотоложество. Травят его, нужно сказать, не только барбосы, но также друзья и коллеги, представители украинской интеллигенции. “Ну поскользнулся, ну с кем не бывает”, – пишут его ближайшие соратники по цэху. “После операции не сдают нормативы”, мол, терпимость для Украины “не на часi” – общество сейчас не в том состоянии, чтобы вести себя достойно и цивилизованно.

Нужно отдать должное смелости Елены Заславской: женщина, называющая своим отцом и героем боевика Моторолу, проигнорировала угрозы физической расправы и отправилась во враждебно настроенную среду, – среду, которая и без АТО не славилась терпимостью к иной точке зрения; среду, набрасывающуюся на всякого, кто выпадает из патриотического строя – в такую среду Заславская решилась приехать, чтобы выразить свою “неправильную” точку зрения.

С Анатолием Ульяновым ведущим слэма. Фестиваль «ZEX» («Цех»), Харьков,2006 год

Представляет ли кто-нибудь из её гонителей масштаб того мужества, которое для этого требуется? Каково это оказаться в толпе, где ты – единственный, кто думает иначе? И не просто “иначе”, но идеологически запрещённым образом. Выступать перед напряжённой публикой не как субъект, но как символическая инкарнация обесчеловеченного врага. С тем же успехом можно быть говорящим окороком в клетке с голодными львами. Решиться на это может исключительно незаурядный, и уже только поэтому заслуживающий внимания человек. Это “враг”, который продолжает верить в то, что диалог между вами возможен – враг, который таким образом продолжает верить в самих вас. И это вы, а не этот ваш враг – те, кто отказывается давать диалогу шанс. Вы – это Война.

Поэты разных убеждений находят в себе силы на разговор в разгар этой войны, и горы трупов по обе стороны, – то есть, совершают нечто сложное и мечтательное, требующее культурной зрелости… и получают в ответ клацание челюстей; общество “европейцев”, которые любят порассуждать о людоедстве соседского режима, но содержательно ничем от него не отличаются – таких же нетерпимых к Другому, которому нет, и никогда не было места в этом царстве раздражительной жабы.

Меж тем, в Украине сейчас нет ничего более интересного, чем зыбкие территории Востока. Восток, как утопия, как зона отчуждения; как, собственно, зона… Её, её в особенности, необходимо осмыслять за пределами пропаганды и предрассудков. Потому что это, в конце концов, то Другое в самих украинцах, которое они так пока и не сумели принять. Вот и колотит их, что режут, хоть и отрицают, самих себя, напополам. От “плохого”, значится, избавляются. И вот уже пол тела нет – ползёт в Европу обрубок: уцелевшее ухо на пружине, да и то не склонное к разнообразию.

Так же по ссылке эфир на Радио вести, посвященный  конфликту на Донбассе.Среди спикеров Ульянов, Жадан и Мурзилка-Захаров.

 

Дебаты о Европе

Дорогие друзья, я отправляюсь в Харьков на дебаты о Европе. Мои друзья и знакомые по ту и по эту сторону баррикад, говорят что по видимому, это не разумно с моей стороны и не безопасно.

Я же надеюсь, что моя поездка станет еще одним шагом к открытому диалогу и поможет донести нашу точку зрения на события, которые происходят.

«Алхимическая измена». zhelanny

Рисунок С. Лунина
Рисунок С. Лунина

Среди многих замечательных стихов Елены Заславской, с которыми я имел удовольствие ознакомиться в последнее время, было одно стихотворение, которое называется «Век Носферату». Оно показалось мне весьма неоднозначным в смысловом плане. Попробую дать свой вариант трактовки.

Стихотворение имеет дуальную композицию: оно разбито на десять строф, которые относятся попеременно к нелюбимому мужу (буду называть его данным женой прозвищем – Носферату) и любовнику (Фаринелли). Строфа, полная отвращения чередуется со строфой, полной нежности. Внимательно читая, можно увидеть, как перекликаются друг с другом различные аспекты этих двух персонажей.

Имена: Фаринелли и Носферату.
Профессии: певец и шахтер.
Воплощения: ласточка и вампир.
Стихии: небо и подземелье.
Голоса: божественное сопрано и медвежье рычанье.
Художественные жанры: опера и порно.
Географические привязки: Болонья (Европа) и Краснодон (Донбасс).
Сущности: духовная и материальная.

Интересно, что, несмотря на столь полную противоположность, есть одна черта, их объединяющая: оба они, каждый по-своему, мертвы – и в то же время бессмертны.
Носферату — труп? По определению жены, он – вампир. Бессмертный вампир.
Фаринелли — человек? Увы, но он уже давно только голос. Бессмертный голос.
Однако вампир – сверхвитален, а от голоса умершего кастрата можно забеременеть. Каждый из персонажей по-своему парадоксален.
Вот как описывается этот несчастливый брак:

Страшнее чем нож в бок,
Когда на тебе Он взмок,
А для тебя – лишь долг.

Он меня по-стахановски:
Свыше нормы,
Будто тело мое – порода.

То, что делает брутальный шахтер, называется уестествление. В данном случае это слово надо понимать не только как «сношение», но и буквально — «приведение к естеству», «унижение до уровня природы». Связь эта для женщины – унизительна, и опять буквально: ее принижает к земле, царству Носферату и источнику его сил. К той самой земле, из которой была вынута вскормившая его порода. Вот, кстати, одна из этих знаменитых терриконовых сисек:

Итак, имеем: с одной стороны – прекрасный «век кастратов», ушедший в небытие; с другой стороны – нынешний «век Носферату», который «страшнее, чем нож в бок». Как тут не вспомнить мадам Забужко: «украинский выбор — это выбор между небытием и бытием, которое убивает». Вообще, стихотворение Елены заметно перекликается с «Полевыми исследованиями украинского секса». Героине Забужко тоже на сюжетном пути постоянно встречаются (цитирую одну рецензию) «мужчины из низшей касты — жлобы, украинская разновидность homo soveticus, которые и говорят исключительно по-русски < …>, и никакой проблематикой особенно не загружены (изнасиловать, правда, могут, даже по телефону), и вообще — жизнью довольны “на все сто”».

И наконец, из уст героини имеем откровенное:

А здесь все пропахло совком
И потрахано молью
И все же Европа.
А значит свободной
Быть модно

«Пропахло совком» — или, как выразился интеллектуальный лидер оранжизма Юрий Андрухович, «мы в нашей стране заражены Россией».

Если мы учтем символизм прозвучавшей в стихе географии, а также примем гипотезу, что безымянная лирическая героиня стихотворения отождествляется с Украиной (или с ее частью), то получим следующее: Украина изменяет своей опостылевшей природной сущности с Духом Свободы европейского происхождения.

***

Изложение стиха предельно субъективно, и интересно поразмыслить, что же находится за гранью этой субъективности. Я попробую сделать скидку на особенности восприятия лирической героини и задамся крамольным вопросом – может, дело обстоит намного проще, чем она излагает?

Разве Носферату – злодей? Даже по словам его жены ясно, что – ничуть. Он низменный, грубый, «чокнутый», вечно голодный мужик. Просто он нелюбим. Вместо того чтобы радоваться избытку его жизненных сил, жена страдает от банальной несовместимости. Причина ее – в принадлежности супругов к разным социальным классам. Он – пролетарий и мужлан, она – интеллектуалка и тянется к изящному и творческому.

На самом ли деле Носферату – вампир? Да полноте. Это – не более чем прозвище от «любящей» супруги. Женщина попроще сказала бы: «кровосос проклятый». Однако, руководствуясь внешним сходством, наша героиня не замечает сущностной разницы. Ведь шахтер и вампир метафизически противоположны. Вампир поднимается из царства мертвых, которому по праву принадлежит, в царство живых – с целью дать смерть. Шахтер спускается из царства живых в царство мертвых с целью добыть то, что людям жизненно необходимо.

Наконец, героиня беременна — не мелодией, не идеей, а живым ребенком. Сама она считает, что беременность наступила от «залетевшего к ней ласточкой голоса». Позволю себе и в этом усомниться. Фаринелли дважды мертв – как мужчина и как человек. А Носферату – не просто жив, он полон жизненных сил, он ее оплодотворяет «свыше нормы». Другой вопрос в том, что при такой «любви» предпочтешь считать отцом ребенка хоть случайно залетевшую ласточку, только не собственного мужа. Надо, впрочем, отдать должное нашей мечтательной героине и изобретенной ею высокохудожественной версии с легким налетом декаданса.

-Будет сын? Значит, будет шахтером.

С точки зрения героини, ее сын обречен на вовлечение в дурную бесконечность, этакий цикл самоподдерживающейся кондовости – в то, что она сама называет «веком Носферату». Несчастная женщина испытывает обреченность: из этого замкнутого круга не вырваться, даже акт единичной измены, оказывается, работает на продолжение естественного порядка вещей.

Этот естественный порядок, замкнутый круг, действительно существует. Называется он человеческой жизнью: рождение, труд, любовь, дети, смерть. Носферату действительно бессмертен, но это не извращенное посмертие вампира, а живое бессмертие человеческого рода.

***

Если все же сделать предположение, что стихотворение Елены является зеркалом оранжевой алхимической измены – будущее этой измены представляется удивительно бесперспективным.

Во-первых, страшный донбасский шахтер, согласно стиху, чувствует себя прекрасно и полон сил.
Во-вторых, героиня «остается в Краснодоне». Она понимает, что ее любимый давно похоронен, и в Европе ее никто не ждет.
В-третьих, не так уж важно, от кого был зачат ребенок – вскормит его все тот же терриконовый сосок и будет он, по-видимому, действительно шахтером.

Носферату побеждает по всем позициям, и, как положено не отягощенному рефлексией мужлану, сам этого не замечает.

2007 год

Части света

***
Ласкало солнце золотой Олимп,
И так же будет освещать Голгофу…
Я — мудрая, я — древняя Европа,
Возьми в ладони горсть моей земли,
А в легкие возьми немного неба.
Стареет мир, летит за веком век,
И тридцать сребреников превратились в чек,
И только очи бога-человека
Все так же молоды, и грустно смотрят вниз
На копошащийся безумный муравейник…
А надо мною пролетали ведьмы
И надо мною мессеры неслись…
Я вся в крови. И нет забав других,
И вновь хорваты убивают сербов,
И я к тебе была бы милосердней,
Но это роскошь лишь для молодых!

***
Я – Азия, я – Азия твоя,
Загадочнее сказок Рамаяны,
Мои ступни ласкают океаны,
Ночь, выкипая, льётся за края…
Алмазы звёзд, одежды все в пыли,
Как бригантины движутся верблюды,
И мирно дремлют маленькие Будды,
Их души оторвались от земли…
Не сможешь ты понять мою тоску,
Без цели, без начала, без исхода,
Моя слеза подобна капле меда,
Слижи её с остроконечных скул.

***
Все жду тебя, который год подряд,
Как подобает верной Пенелопе…
Какая ночь! Пожалуй, как в Европе.
И Одиссей, ну чем же не Синдбад?
Луна ползет, как изумрудный жук,
И держит сон в своих когтистых лапах,
Соединив в себе Восток и Запад,
Бескрайнею Евразией лежу!

***
Я – Африка, я жарче чем болид,
Чем самый раскалённый астероид,
Я с детства знала, что такое горе,
Хотя уже ни что и не болит.
Песок скрипит, как сахар, на зубах,
Моя Сахара – тяжкий крест на плечи,
Здесь каждая песчинка знает вечность…
Я сильная, но, все-таки, слаба!
А ты – мой вождь! Мой смелый, юный вождь,
Послушай, как шаман стучит в свой бубен.
Пусть чёрные, запекшиеся губы
Давно забыли это слово – «дождь»,
Но он придёт, как все приходит, в срок,
Так говорила мне еще праматерь…
На талии моей дрожит экватор,
Как из змеиной кожи поясок!

***
Давай продолжим странную игру.
Ты — демон мой, а может быть ты — ангел!?
Не избежать закона бумеранга,
Не спрятаться, нам в сумке кенгуру, —
Все возвратится на круги свои,
Напрасно мы свободу выбирали!
Мы – узники, мы узники Австралий
В бесчисленных колониях любви,
И глупый кролик, маленький зверек,
Тебе и мне перебежал дорогу.
Мы расплодились и теперь нас много,
А, впрочем, так и завещал нам Бог!

***
Теперь свободна, можно все забыть,
Уйти, как подобает, по-английски…
И Монну Лизу с Моникой Левински
Наверно, что-то, все-таки роднит,
А что же нас с тобой роднит, мой друг,
Что ты искал, вступая на мой берег,
Своей мечте, до исступленья, верен.
Я – псевдоИндия, куда твой легкий дух
Еще стремится… Зданья бизнес центра,
Как мы с тобой, исчезли в один миг,
Остались лишь в гробницах толстых книг,
Как призрачные знаки пост-модерна.
А может быть, мы, все-таки, с тобой
Свободные и бешенные птицы,
Пронзающие тело web-страницы,
Два боинга, летящих на убой!
Как просто все, для тех кто зол и глуп.
Я глупая, порою до истерик,
Но знаю я, что не было б Америк,
Без Индии, к которой плыл Колумб!

***
Я — Антарктида, белый Андрогин,
И тени на лице былых эмоций,
Во мне давно твое заснуло солнце,
И лишь ленивый, ласковый пингвин,
В классическом, блестящем, черном фраке,
Он тайну знает: глубоко внутри
Во мне поют баллады соловьи
И расцветают огненные маки.
И если растопить все эти льды,
Мир захлебнется в бесконечной луже.
Я думала, что мне никто не нужен,
Но, видимо, мне нужен ТОЛЬКО ТЫ!

2004