В то время как гиганты медиа-индустрии занимаются политтехнлогиями и пропагандой, продвигая одну единственную точку зрения: взгляд на события с другой стороны существует благодаря усилиям одиночек, тех кто не боится идти против течения, тех кто ищет правду и отстаивает свое мнение. Я рада, что я знакома с таким человеком, с поэтом из Германии Инго Шульце.
На харьковских дебатах в 2015 году, когда я была единственным представителем Народных республик, и оказалась в агрессивной националистической среде, Инго Шульце морально поддержал меня. Недавно я узнала, что он также написал об этих событиях в своей книге «Американец, первым открывший Колумба» («Der Amerikaner, der den Kolumbus zuerst entdeckte»).
Хочу с вами поделиться эссе Инго Шульце «Харьков в Европе» в переводе Максима Найдёнова.
ХАРЬКОВ В ЕВРОПЕ
Перевод – Максим Найдёнов
«Только представьте!» – вскричала греческая знакомая. Её глаза буквально лучились радостью. Потом она повторила в третий раз: «Они назвали его европейцем!»
Она рассказала о своём отце. О том, как фирма, где он работал, направила его в Иран. Там греческого инженера встречали как европейца. Сперва я не понял, что в этом её так обрадовало и почему она подчеркивала это с таким энтузиазмом. Называть грека европейцем, очевидно, не было для неё, гречанки, само собой разумеющимся – удручающий вывод!
Похожее впечатление я пережил в середине декабря 2015-го в Харькове на закрытии одной конференции.
Рядом со мной сидел исследователь вопросов войны и мира Бруно Шох, на другом конце – украинский писатель Сергей Жадан и киевский профессор истории Ярослав Грицак. Немец и украинка – Фолькер Вейксель и Иванна Скиба-Якубова – модерировали дискуссию. Однако вопросы вновь и вновь поступавшие из зала были адресованы и почти исключительно «европейцам».
После того, как к нам, немцам, несколько раз обратились при помощи такого эпитета, я сказал что-то вроде этого: «Вы же все здесь европейцы, вы все здесь! И русские по эту сторону Урала – точно так же!»
Реакции на это не последовало. То, что я пережил в Харькове за последние два дня конференции, действительно достойно называться европейской попыткой понимания, разговором через линию фронта войны (гражданской войны). Мы, немцы, не были в этом разговоре активными участниками, скорее, наше присутствие служило поводом для внутриукраинской дискуссии.
Я был рад возможности составить для себя представление о настроениях на Украине, особенно из-за критики моими украинскими коллегами моих статей о Майдане. Я сожалел, что не оценил тех, кто рисковал там жизнью и здоровьем. Сначала для них это было протестом против полицейского насилия и борьбой с крупной и мелкой коррупцией, а в конце речь шла уже о выживании. Однако меня возмутило «наше» отношение к этому, отношение «людей Запада», которое мне казалось тогда и кажется сейчас лицемерным. Так как под правлением пришедшего к власти после «Оранжевой революции» Виктора Ющенко и Юлии Тимошенко с 2005 года по 2010-й все двери Украины были открыты для Евросоюза, соглашение об ассоциации было бы очень кстати для Украины, если бы только этого пожелал Евросоюз. Вместо этого для Украины был отменен даже упрощенный визовый режим. В своей благодарственной речи на вручении «Лейпцигской книжной премии за европейское взаимопонимание» в феврале 2006-го Юрий Андрухович с горечью процитировал Гюнтера Ферхойгена, бывшего тогда вицепрезидентом ЕС: «За 20 лет все европейские страны стали членами Евросоюза – за исключением государств-преемников СССР, которые сегодня ещё не вошли в ЕС».
С приглашением в Харьков поэтессы Елены Заславской, которая живёт в Луганске и открыто выступает за Луганскую Народную Республику, разговор приобрёл взрывоопасный характер. На одном из мероприятий берлинского фестиваля поэзии в 2014 году я видел её в качестве участницы дискуссии. Она сказала тогда, что ей всё равно, кто защитит её от украинских националистов. В Харьков в декабре 2015-го она была приглашена в основном усилиями Сергея Жадана. Это стало возможным благодаря его авторитету как писателя, так и политического активиста. И очевидно, что приглашенные также ему доверяли. Из-за протестов в СМИ против приглашения Елены Заславской организаторы опасались противодействия, которое могло выйти за рамки простого обмена мнениями.
За исключением упомянутого в начале заключительного мероприятия, разговор проходил в закрытом для публики университете, в галерее. Пространство было небольшим. Стулья участников располагались по кругу. Говорили на украинском, русском и английском, или переводили на эти языки. В первый день после обеда в качестве четвертого раунда дискуссии состоялся разговор между художником из Луганска Сергеем Захаровым, вынужденно проживавшим тогда на Украине, и Еленой Заславской. На обоих было направлено полдюжины камер. Трудно точно описать развитие того разговора, который начался спокойно, но потом – в этом не было вины главных его участников – быстро приобрёл довольно резкий характер. Сергей Захаров говорил сдержано. Он сказал, что слова – это не его ремесло. Он был арестован на три недели военными ДНР за свои карикатуры. По его словам, во время ареста его били и сломали ребро. Он говорил спокойно. Его речь я слушал в лишенном эмоций синхронном переводе. Трижды инсценировали его расстрел. Как на это реагировать? Даже Елена Заславская выглядела пораженной и беспомощной. Собеседники вставали, чтобы говорить, и стояли в свете камер друг напротив друга, как дуэлянты, окруженные слушателями.
Сергей Жадан попытался смягчить дискуссию: «Елена наш гость, и мы не можем делать её ответственной за происшедшее». Надолго это не помогло. Отчасти в этом были виноваты гости, которые не присутствовали ни до, ни после разговора. Короче говоря, каждый хотел выплеснуть то, что случилось с ним самим, или с его друзьями, или с родственниками. И наконец, казалось, для этого нашелся адресат. Обвинения становились всё более резкими.
Наконец поднялся боснийский журналист Сенад Пеканин и, обратившись к модератору Иванне Скибе-Якубовой, потребовал: «Остановите это! Пожалуйста, остановите это!». Не должно быть такого, чтобы все нападали на одну. Во время войны в Боснии и Герциговине, по словам Пеканина, для него и его друзей в Сараево самым важным было защитить сербов в осаждённом городе от посягательств, как раз потому, что город был захвачен сербами и подвергался обстрелам. Кто защищает свою родину, тот герой. Но ещё больше героизма в том, чтобы защищать тех, которым угрожает их собственный народ. Сенад Пеканин выразился точнее и ярче, я передал лишь общий смысл его слов.
Ещё больше накал дискуссии повысился, когда одна женщина подняла вверх смартфон, чтобы продемонстрировать фото кого-то замученного сепаратистами. Она спросила, могла бы Елена Заславская взять за это ответственность? «Да, могла бы», – отвечала та, если вопрошающая в свою очередь примет ответственность за убитых друзей Елены. Под конец Пеканин выступил с полуторачасовым заявлением, которое удивило всех. Он поздравил украинцев с тем, что они сделали то, что даже по прошествии двух десятилетий на его родине встречает большие трудности: предприняли попытку говорить друг с другом. Если не хочешь войны – нужно говорить! А это прежде всего означает прислушиваться к другим. Он поблагодарил всех, кто сейчас здесь этим занимается. Едва ли был кто-то в кругу, кто не присоединился бы с облегчением к его благодарности.
По какому тонкому льду продвигалась эта попытка, стало ясно во время публичного обсуждения в университете, о котором говорилось в начале. Зал был полон. Сергей Жадан демонстративно поприветствовал рукопожатием нескольких членов «Правого сектора», со значками на подбитой ватой униформе, что меня сперва смутило, но, как оказалось, было правильным жестом. Я бы пригласил Сенада Пеканина на сцену, чтобы он смог рассказать о своём военном и послевоенном опыте, так как передо мной ещё ни разу не вставали вопросы жизни и смерти. К тому же для меня не было естественным то, что мы, немцы, в Харькове, за который во время Второй мировой войны шли многочисленные сражения, можем разговаривать по-немецки, не вызывая ни у кого обиды.
Отношение женщины-врача, которую мы знали как добровольную помощницу украинской армии, казалось, господствовало и в зале: «Мы поговорим с ними, когда победим!» Различные замечания с нашей стороны,
которые в конечном итоге сводились к тому, чтобы поговорить с другими прямо сейчас, хотя бы потому, что другого выхода нет, вызывали молчание или протест. Наше обращение было безрезультатным по ряду причин. Одной из них было то, что собеседник, которого мы предполагали, еще даже не существовал. С одной стороны – русские солдаты, преступники, или Владимир Путин, с другой стороны – противники сплошь националисты, фашисты, или слуги олигархов. В конце концов, аудитория в лекционном зале также была заинтересована в том, чтобы публично рассказать о страданиях, которые произошли с ними лично!
Елена Заславская сидела в лекционном зале, отделённая от группы «Правого сектора» лишь одним рядом. Она оставалась слушательницей. Когда через три часа мероприятие завершилось, зал запел гимн Украины. Все встали, большинство положило правую руку на сердце, сжав кулаки. Елена Заславская осталась сидеть. Две женщины с другой стороны лекционного зала тоже. Петер Шварц, почти идеально организовавший нашу поездку и «заботившийся» о нас на месте, в начале гимна положил руку на плечо Елены Заславской. Этот жест запечатлелся в моей памяти. Это означало защиту и уверенность, а также: я заступлюсь за тебя. С трибуны было видно, что невставание было замечено. Завершился гимн коллективным выкриком: «Слава Украине, смерть врагам!» Рука по-прежнему лежала на плече гостьи из Луганска.
Сразу к делу: мероприятие завершилось без каких-либо заслуживающих внимания потасовок – в отличие от заседания парламента в Киеве накануне. Но это произошло, прежде всего, благодаря решительности, смелости и красноречию модераторов Иванны Скиба-Якубовой и Сергея Жадана, и не в последнюю очередь благодаря присутствию Генерального консула Германии. Как потом выяснилось, Елену Заславскую планировали арестовать и передать украинским спецслужбам. Её обвиняли в предательстве. Петер Шварц проводил её наружу, где собрались некоторые иностранные гости и генеральный консул. Хотя большая часть публики покинула зал, было видно, что в верхней части зала обосновались молодые люди. Сергей Жадан, дискутируя, заслонил левый проход в лектории, Иванна, тоже дискутируя, правый проход. Другого выхода не было. Наконец, Иванна спустилась, схватила Елену Заславскую за руку и поднялась вместе с ней наверх. Я спросил, что нам делать. Идите вперёд, сказала она. Но как только мы подошли к тому месту, где стояли молодые люди (Сергей вел переговоры с мужчинами в форме с другой стороны), двое из них протолкнулись в проход позади меня. Они вызвали Елену Зеславскую на разговор. Состоялась словесная перепалка. Они спрашивали её, какой стране принадлежит Луганск. Она отвечала спокойно: в настоящее время Луганск не принадлежит Украине. Одни отреагировали гневно, другие нет. В конце концов было решено, что фраза «в настоящее время» или «на данный момент» является ключевой в этом предложении. Молодые люди дали дорогу. Мы поднялись выше, сопровождаемые генеральным консулом. Елена Заславская первой уехала на его машине. Перед огромным зданием Сергей Жадан долго потом разговаривал с теми молодыми людьми, и с теми, кто был постарше, в форме «Правого сектора». Шел снег. Из-за вопросов и встречных вопросов Сергей не смог захватить пальто и даже надеть шапку. Я мало что понимал, так как они говорили по-украински. Один спросил, есть ли смысл разговаривать друг с другом публично или вообще. Но это то, что они сделали. И какова была бы альтернатива?
Только что я воспринимал этих людей как угрозу. Теперь, когда я стоял среди них, они казались грустными, даже подавленными, но больше всего растерянными. Хотел бы я сказать им что-нибудь утешительное, от европейца к европейцу.
2016
СПРАВКА: Шульце Инго – немецкий писатель, родившийся в Дрездене (бывшая Восточная Германия). Изучал классическую филологию в Йенском университете. Шульце провел шесть месяцев в Санкт-Петербурге, что стало основой для его дебютного сборника рассказов «33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере» («Aufzeichnungen der Deutschen in Piter») (1995), в которых создал галерею эксцентричных русских характеров. Шульце получил ряд наград за свои романы и рассказы, которые были переведены на двадцать языков.
Шульце Инго – является членом Академии искусств в Берлине, Немецкой Академия языка и литературы в Дармштадте и Саксонской Академии художеств.